29 декабря (по другим данным – 12 декабря) 1885 года родился Яков Александрович Слащёв-Крымский (в старой орфографии – Слащов) – белогвардейский генерал-вешатель, который стал для М. Булгакова прообразом генерала Романа Хлудова из пьесы «Бег».

Белое движение, как и сообщество его противников - пламенных революционеров, безусловно, составляли разные люди. Великая Русская Смута начала XX века подняла на поверхность и сделала героями, как разного рода политических авантюристов, так и действительно ярких, талантливых политиков, военачальников, общественных деятелей.

В гражданской борьбе с обеих сторон принимали участие и благородные рыцари «без страха и упрёка» (С.Л. Марков, М.И. Фрунзе), и военные авантюристы (генерал Покровский, Булак-Балахович), и бандиты-самостийники (Н. Махно, С. Петлюра), и те военачальники, чей талант раскрылся только на полях кровопролитных сражений (Чапаев, Кочубей, генералы Шкуро, Улагай, Слащёв).

До революции и Гражданской войны Яков Александрович Слащёв проделал вполне стандартный путь русского офицера: окончил Павловское военное училище в Санкт-Петербурге, Николаевскую академию Генерального штаба, но без права причисления к Генеральному штабу. Булгаков, судя по обращенным к Хлудову словам Чарноты: «Рома, ты генерального штаба! Что ты делаешь?! Рома, прекрати!», (речь идет о бессудных казнях), позволяет персонажу достичь больших успехов в Академии, чем его прототипу. Слащёв окончил академию по 2-му разряду со средним балом менее 10, а к офицерам Генерального штаба причислялись окончившие по 1-му разряду, со средним балом 10 и выше.

С 1912 года Слащёв преподавал тактику в Пажеском корпусе. Первым браком он был женат на дочери командира лейб-гвардии Финляндского полка, генерал-лейтенанта Владимира Аполлоновича Козлова (1856-1931) Софье. 18 января 1915 года у супругов родилась дочь Вера. Протекция тестя, возможно, способствовала карьере Слащёва. В составе лейб-гвардии Финляндского полка он принял активное участие в Первой мировой войне, прошёл путь от командира роты до командира батальона. Был пять раз ранен и дважды контужен, награждён Георгиевским оружием и орденом Св.Георгия 4-ой степени. С 1917 года – в Добровольческой армии. В январе 1918 года полковник Слащёв был послан генералом М.В. Алексеевым на северный Кавказ для создания офицерских организаций и пополнения кадрами Добровольческой армии. Затем Слащёв принимал участие в партизанских действиях отряда полковника А.Г. Шкуро (исполнял должность начальника его штаба), кубанских формированиях Улагая, командовал дивизиями и 3-м сводным Армейским корпусом. С 1918 по 1920 год Слащёв всё время находился в строю, был неоднократно ранен. В 1919 году за храбрость и боевые отличия произведён командованием ВСЮР в генерал-майоры.

Когда Вооружённые Силы Юга России, после разгрома Красной Армией под Орлом и Кромами, отступали на Кавказ, Я.А. Слащев со сводными отрядами 3-его Армейского корпуса занял Крым и организовал эффективную оборону его перешейков. Он был безраздельным властителем Крыма, пока Военный совет не избрал новым Главнокомандующим П.Н. Врангеля. Генерал Слащёв это совещание, как известно, демонстративно проигнорировал.

Слащёв и Врангель

Уже летом 1920 года генерал Слащёв пытался создать новую оппозицию врангелевскому командованию, открыто заявляя о своих взглядах на ведение дальнейших боевых действий против красных. Фактически в Крыму повторилась ситуация противостояния Врангеля-Деникина в 1919 году. Слащёв, как и раньше Врангель, памфлетировал злобными рапортами ставку Главнокомандующего, пытаясь доказать правильность своей стратегии обороны Крыма. Врангель, под избрание которого западные союзники обещали дальнейшую поддержку белому воинству, по рукам и ногам был связан этими обязательствами. Слащев же считал себя обязанным не Антанте, а собственному полководческому таланту: поляки наступают на красных с Запада, так надо ударить с юга им навстречу. Но Врангель получает прямые указания из Парижа: ударить всеми силами на Донбасс. Именно там до революции французам принадлежало немало шахт и заводов, а интересы сохранения и приумножения своих капиталов для них были важнее напрасно пролитой русской крови. Врангель был реалистом и отлично понимал: Слащёв прав, но ссориться с Францией нельзя. Из Франции в Крым шли основные поставки оружия и обмундирования. В Крыму нет никаких ресурсов, и без поддержки союзников белый полуостров обречён на скорую гибель.

Яков Александрович отличался не только своеволием и строптивостью в отношениях с вышестоящим начальством, но и вызывающей экстравагантностью во внешнем поведении. Его нелепый костюм (часто какой-нибудь особенно яркий гусарский ментик в сочетании с генеральскими лампасами), женитьба на дочери красного офицера, которую он держал при себе под видом ординарца Нечволодова, а также наркомания и любовь к кровавым расправам часто шокировали командование Русской Армии. Летом-осенью 1920 года П.Н. Врангелю удобнее было воспринимать рапорты и «оригинальные» проекты Слащёва не иначе как бред сумасшедшего.

В своих воспоминаниях Главнокомандующий отмечал:

«Хороший строевой офицер, генерал Слащев, имея сборные случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С горстью людей, среди общего развала, он отстоял Крым. Однако, полная, вне всякого контроля, самостоятельность, сознание безнаказанности окончательно вскружили ему голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный, легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо разбирающийся в людях, к тому же подверженный болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в атмосфере общего развала окончательно запутался. Не довольствуясь уже ролью строевого начальника, он стремился влиять на общую политическую работу, засыпал ставку всевозможными проектами и предположениями, одно другого сумбурнее, настаивал на смене целого ряда других начальников, требовал привлечения к работе казавшихся ему выдающимися лиц…»

Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. Воспоминания. Мемуары. - Минск, 2003. т. 11. с. 22-23

Вот ещё весьма показательный отрывок из воспоминаний последнего Главкома, посвящённый Я.М. Слащёву:

У себя, в белом стане, а тем более, в красном, генерал Слащёв удостоился сразу нескольких званий и прозвищ: «генерал Яша», «Слащёв-Крымский», «Слащёв-вешатель», позже, в эмиграции «Генерал-предатель крымский». О нём говорили как с содроганием, так и с симпатией. Интересно, что Слащёв лично подписал более сотни приговоров к повешению, но половину его жертв составляли вовсе не враги-противники (подпольщики-большевики, комсомольцы и др.). Этой «чести» удостоились свои же белые, пойманные на мародерстве, грабежах, хищениях, допустившие дезертирство или трусость на фронте. Так, в игорном доме Симферополя (на углу Пушкинской и Екатерининской улиц), Слащёв лично арестовал трёх офицеров, ограбивших еврея-ювелира и велел их тут же повесить. Он казнил солдата за гуся, украденного у крестьянина. Не посчитался даже с полковничьими погонами и вздёрнул за трусость опекаемого Врангелем полковника, приговаривая: «Погоны позорить нельзя».

Слащёв не давал спуску и любителям «весёлой жизни». Чего стоят его приказы, расклеиваемые по всему Крыму летом 1920 года: «...Опечатать винные склады и магазины. Буду беспощадно карать… На всей территории Крыма запрещаю повсеместно азартную карточную игру. Содержателей всех притонов покараю не штрафами, а как прямых пособников большевизма… Пока берегитесь, а не послушаетесь – не упрекайте за преждевременную смерть… Генерал Слащёв».

С фронта генерал рассылал настенные бюллетени, содержащие не менее экзотичные фразы: «…Безобразие! Посмели дать себя атаковать, не атаковали сами… Приказываю: ни шагу назад, а в атаку вперёд! Где потребует обстановка, выеду сам… Подтверждаю: из Крыма не уйду! Из двух армий противника одну разгромил, берусь за вторую. Доволен молодецкой работой добровольцев и казаков… Население спокойно, но инертно. Нужна изюминка… Генерал Слащёв».

Необходимо отметить, что в самый драматический момент сражений, когда красные напирали, генерал Слащёв под Чонгарской Гатью отдал приказ юнкерам построиться в колонну, а музыкантам играть марш. Под ураганным артиллерийским огнём красных, развернув российское знамя, он лично пошёл с юнкерами в атаку. Этот эпизод, впоследствии упомянутый Булгаковым в пьесе «Бег», отнюдь не является ни литературным преувеличением, ни выдумкой автора.

Эмиграция

После эвакуации Русской Армии из Крыма Слащёв встал в открытую оппозицию Главнокомандующему и его окружению. Он открыто и публично осуждал Врангеля за сдачу полуострова, опускаясь до прямых оскорблений в его адрес. Суд чести уволил генерала Слащёва из Армии без права ношения мундира. В ответ на решение суда в январе 1921 года бывший властитель Крыма издал брошюру «Требую суда общества и гласности. Оборона и сдача Крыма (Мемуары и документы)».

Этой брошюрой Слащёв пытался привлечь к себе внимание эмигрантской общественности, оправдать и объяснить некоторые свои «странные» с точки зрения командования решения и поступки. Однако неуравновешенное поведение, а также резкие выпады лично против Врангеля сделали генерала настоящим изгоем в эмигрантской среде.

В Константинополе Слащёв влачил нищенское существование, занимаясь огородничеством и разведением индюшек. Ещё с 1919 года он пристрастился к наркотикам. Морфий позволял генералу переносить сильные боли, которые являлись следствием полученного ранения. Позднее Слащёв начал употреблять кокаин. Наркомания, лежавшая в основе его экстравагантного поведения в крымский период, возможно, стала основным побудительным мотивом для возвращения генерала в Советскую Россию.

Возвращение

Я.М. Слащёв был единственным из видных белых военачальников, кому разрешили вернуться на родину и существовать там не на положении узника лубянских застенков. Бывшему белогвардейцу даже позволили написать книгу воспоминаний «Белый Крым», которая разошлась в Советской России огромным тиражом и потом часто переиздавалась.

Слащёв нелегально прибыл в Севастополь 11 ноября 1921 года на пароходе итальянской компании «Жан». Вместе с ним вернулись в Россию генерал-майор А. Мильковский, полковник Э. Гильбих, гражданская жена генерала Н. Н. Нечволодова (Слащёва), её брат капитан князь Трубецкой и брат одного из организаторов возвращения А. Баткин. Несколькими днями раньше прибыли бывший начальник личного конвоя Слащёва полковник М. Мезерницкий и капитан Б. Войнаховский.

Насколько искренними были обращения Слащёва – судить сложно. Но бывший властитель Крыма был популярен. Многие белые воины поверили ему и амнистии ВЦИК, объявленной 3 ноября 1921 года. Расчёт ВЧК оказался верным: простые офицеры и солдаты рассудили, что, если Советы простили преступления кровавого палача, то более мелкие проступки вообще не будут ставить в строку. В действительности многие из «раскаявшихся» белогвардейцев из окружения Я.М. Слащёва были репрессированы и погибли в чекистских застенках. Та же участь постигла почти всех, кто вернулся из эмиграции, поверив призыву амнистированного предателя.

В 1921-1929 годах Слащёв не занимал в Красной Армии никаких командных должностей. С июня 1922 года он преподавал в школе тактики высшего комсостава «Выстрел».

По воспоминаниям будущего красного генерала П.И. Батова,

Рассказывают, что во время разбора на занятиях советско-польской войны 1920 года Слащёв в присутствии советских военачальников заявил о тупоумии красного командования в ходе военного конфликта с Польшей. Присутствовавший в аудитории С.М. Буденный выхватил револьвер и несколько раз выстрелил в сторону преподавателя, но не попал. Слащёв подошел к красному командиру и назидательно сказал: «Как вы стреляете, так вы и воевали…»

Возможно, что этот эпизод является историческим анекдотом, но, принимая во внимания особенности личности Я.М. Слащёва, выглядит вполне вероятным.

Убийство Я.А.Слащева

Эта заметка из центральной советской газеты была повторена многими эмигрантскими изданиями. Берлинский «Руль» и рижское «Слово» перепечатали сообщение практически дословно. И органы ОГПУ, и эмиграцию устраивала версия о личной мести «раскаявшемуся» Слащёву некоего еврейского юноши Лазаря Коленберга. Был ли Коленберг сумасшедшим мстителем-одиночкой или являлся орудием в руках ОГПУ – историки спорят и по сей день.

Следствие по делу Коленберга продолжалось почти шесть месяцев. Вначале им занялось ОГПУ, поскольку не исключалась политическая подоплека убийства. Затем все материалы были переданы в Московскую губернскую прокуратуру, которая признала убийцу невменяемым и на этом основании вынесла вердикт о прекращении дела. После этого материалы расследования снова вернули в ОГПУ, где, проведя дополнительную проверку некоторых фактов, наконец, вынесли окончательное заключение. Оригинал этого документа за подписью сотрудника контрразведывательного отдела ОГПУ Гурского историки обнаружили в Центральном архиве МВД России. Из него следовало, что Слащёва убил именно Коленберг Лазарь Львович, выстрелом из револьвера.

Не исключено, что ОГПУ само помогло мстителю найти свою жертву. Уже через год, в 1930 году, под личным руководством тогдашнего главы этого ведомства В. Р. Менжинского (1874-1934) была проведена операция под кодовым названием «Весна». В ходе операции было арестовано около 5 тыс. бывших царских и белых офицеров, служивших в Красной Армии, а еще с середины 20-х началось их ускоренное увольнение в запас. Слащёва, в связи с поднятым вокруг его имени шумом, было бы неудобно ни арестовать, ни отставить от службы. Он являлся крайне «неудобной фигурой», прожить мог ещё долго, и ОГПУ решило избавиться от белого генерала иным, менее скандальным способом.

Посмертно, в 1929 году, была издана книга Я.А. Слащёва «Мысли по вопросам общей тактики: из личного опыта и наблюдений». Кроме того, Слащёв опубликовал ряд статей в советской военной периодике и сборниках.

Образ Слащёва в искусстве

Фигура генерала Слащёва оказалась настолько яркой, противоречивой, богатой самыми разными красками, что нашла своё воплощение в драматургии, кинематографе и целом ряде художественных произведений конца 1920-ых годов.

Интересно, что в 1925 году ассоциация «Пролетарское кино» собиралась делать художественный фильм «Врангель». Я.А. Слащёв был приглашен в качестве военно-технического консультанта сценария Л. О. Полярного и М. И. Перцовича, а также на роль «генерала Слащова-Крымского». Роль ординарца должна была сыграть вторая жена Слащёва Нина Николаевна Нечволодова.

В известной пьесе М. Булгакова «Бег» образ генерала Слащёва был поделен автором сразу между тремя персонажами белого лагеря. Де Бризару достался невообразимый костюм и явные садистские наклонности генерала; на долю Григория Чарноты выпало безупречное военное прошлое и походно-полевая жена «казачок» Люська; Роман Валерьянович Хлудов воплотил в себе трагедию больной совести раскаявшегося палача.

Булгаковский Хлудов-вешатель публично каялся за генерала Слащёва со сцены. Однако его реальный прототип, при всех слухах о его «раскаянии» и настойчивой советской рекламе, был далёк от посыпания головы пеплом и последующего самоубийства. Как свидетельствуют воспоминания Слащёва, бывший белый генерал не испытывал мук совести ни по поводу своих преступлений в Крыму, ни по поводу измены Белому Делу и предательства вчерашних соратников. Своим возвращением и активной агитацией уже после Гражданской войны он подвёл под чекистские пули сотни, а может быть, тысячи людей. Тем не менее, руками ОГПУ или самого Провидения, «искупительная жертва» состоялась. Слащёв получил сполна и по заслугам. Бог ему судья.

Елена Широкова

Использованы материалы:

Булгаковская энциклопедия. - Академик. 2009.

Слащёв успел повоевать на фронтах Первой мировой войны, стать одним из лидеров Белого движения, и завершил жизнь преподавателем красноармейских офицерских курсах

Яков Александрович Слащёв, родившийся 10 января 1886 года, один из самых ярких генералов Белого движения. Блестящий стратег и тактик, он был награжден семью орденами Российской империи, в том числе орденом святого Георгия IV степени. Эти ордена, Золотое «За храбрость» и пять ранений, являются итогами Первой мировой войны для полковника Слащёва.

В декабре 1917 года он вступил в Добровольческую армию, служил под началом генерала Михаила Алексеева, затем полковника Андрея Шкуро, вместе с которым освобождал от красных Ставрополь, Николаев, Одессу и всю Правобережную Украину.

В августе 1920 года за оборону Крыма он получил высшее признание русской армии. Генерал Врангель издал приказ: «…дорогому сердцу русских воинов генералу Слащёву именоваться впредь - Слащёв-Крымский!»

Яков Александрович стал одним из немногих генералов, получивших почетную приставку к своей фамилии, как это было принято в русской императорской армии: Суворов-Рымникский, Муравьёв-Амурский, Паскевич-Эриванский и др. За всю России почетного титула «Крымский» были удостоены два человека: Василий Долгоруков, покоривший Крым в русско-турецкую войну 1768–1774 годов, и генерал Слащёв, в течение года удерживавший Крым в Гражданскую войну (отметим также Григория Потёмкина-Таврического).

Красноармейцы трижды захватывали Сальковский и Перекопский перешейки, проникали вглубь полуострова, и трижды Слащёв их отбрасывал, возглавляя части, лишь на бумаге именовавшиеся корпусом. Численность красных в десять раз была больше численности белых, но тактика, избранная Слащёвым, давала неожиданные результаты. Операции, разработанные им, тщательно изучались в штабах красных командиров на самом высоком уровне.

После поражения белых в Крыму Яков Слащёв эмигрировал в Константинополь. Но русский генерал не мог жить без России. Впоследствии он напишет, что «очень хотел вернуться в свое Отечество». Он находился в разладе с Врангелем, занятия садоводством на турецком берегу не приносило удовлетворения, к тому же он высоко оценил поступок Дзержинского, когда тот его арестованную супругу, не расстрелял, а отправил к мужу. Поэтому он принял предложение красных и в ноябре 1921 года вернулся на родину.

Слащёв возглавил высшую стрелковую школу командного состава РККА «Выстрел». Его учениками были будущие маршалы Василевский, Малиновский и Толбухин. Между вчерашними непримиримыми врагами теперь разгорались кабинетные баталии, переходившие в дружеские чаепития и попойки.

Но не все прощали Слащёву обиды. Известен случай, когда на курсовых занятиях при разборе «польского похода» Красной Армии генерал вскрыл ошибки командования. Одним из слушателей был участник похода, легендарный командующий Первой Конной армией Семён Будённый. Вскочив и выхватив из кобуры оружие, Будённый начал стрелять в докладчика. Не дрогнув, Слащёв остался на кафедре, а когда у командарма отобрали оружие, сказал: «Как Вы стреляете, так Вы и воевали».

Конец его жизни был трагическим, бывшего белого генерала 11 ноября 1929 года застрелил Лазарь Коленберг. Официальная версия следствия гласила, что мотивом убийства стала месть. Коленберг отомстил за родного брата, который был повешен в Крыму по приказу Слащёва. Генерал очень жестко пресекал случаи нарушения закона.

Если бы не эта смерть, богатейший опыт Якова Слащёва, без сомнения оказался бы востребован в годы Великой Отечественной войны.

В двадцатые годы не было, пожалуй, на командирских курсах «Выстрел» - главной на то время «военной академии» в СССР - более колоритной фигуры, чем «профессор Яша». Судите сами: бывший гвардеец, выпускник Николаевской академии Генерального штаба, прошедший всю Первую мировую в окопах. В Гражданскую был начальником штаба у генерала Шкуро, в Добровольческой армии Деникина и Вооруженных силах Юга России у Врангеля командовал бригадой, дивизией и корпусом, носил генерал-лейтенантские погоны.
А теперь учит уму-разуму красных командиров, которых совсем недавно с успехом бил на полях сражений. Учит, с сарказмом разбирая по косточкам все промашки и просчеты авторитетных командармов и начдивов армии рабочих и крестьян.

На одном из таких занятий Семен Буденный, ставший легендой еще при жизни, не выдержав язвительных комментариев по поводу действий своей 1-й Конной армии, разрядил в сторону бывшего белого генерала револьверный барабан. А тот лишь поплевал на пальцы, запачканные мелом, и спокойно бросил в сторону притихшей аудитории: «Вот как вы стреляете, так и воюете».

Звали этого незаурядного человека Яков Александрович Слащев.

Драться, так драться

ОН РОДИЛСЯ 12 декабря 1885 года в семье потомственных военных. Его дед бился с турками на Балканах, а чуть позже в пылающей Варшаве усмирял чванливых шляхтичей. Отец дослужился до полковничьих погон и с честью вышел в отставку. В 1903-м Яков окончил одно из самых престижных средних учебных заведений северной столицы - Санкт-Петербургское реальное училище Гуревича, после чего был принят в Павловское военное училище и по выпуску распределен в лейб-гвардии Финляндский полк.

На русско-японскую двадцатилетний подпоручик не успел. И, то ли от досады, то ли по совету старших, подал документы в Академию Генштаба. Там юношу, не принадлежавшего к блестящей столичной молодежи, приняли не слишком ласково: Слащев был умен, но при этом вспыльчив, болезненно самолюбив и весьма часто несдержан.

Не найдя себе преданных друзей среди однокурсников, Яков не особо налегал на учебу, предпочитая тишине академических аудиторий и библиотек радости шумной петербургской жизни. Но именно тогда Слащев, скучавший над картами и схемами классических кампаний и сражений, впервые начал «баловаться» разработками необычных для своего времени ночных операций - эдакой смесью из действий партизанских отрядов и летучих диверсионных групп.

Закончив учебу по «второму разряду», поручик Слащев не был причислен к Генеральному штабу и вернулся в родной полк, приняв под командование роту. Поняв, что за счет образования карьеру ему сделать не удастся, Яков Александрович, приложив все знания и умения столичного ловеласа, женился на дочери командира полка генерала Владимира Козлова. Так бы тихо-мирно и шло его продвижение по службе, если бы не грянула Первая мировая.
Известие о начале войны генеральский зять встретил на дружеской пирушке за столиком кафешантана. Затушив сигарету в бокале шампанского и высыпав на поднос все содержимое портмоне, Слащев сказал: «Ну что ж, господа, драться, так драться. А то я начал подзабывать, как это делается», - и отбыл в свою часть, уже получившую приказ о выступлении на передовую.

18 августа 1914 года лейб-гвардии Финляндский полк всеми четырьмя батальонами двинулся на фронт. Вместе с остальной гвардией он был зачислен в резерв Ставки Верховного главнокомандующего. Пусть слово «резерв» никого не вводит в заблуждение. Вплоть до июля 1917-го, когда практически все они полегли в боях под Тарнополем и на реке Збруч, финляндцы использовались как ударная сила в наступлениях, а в обороне и при отходах - для затыкания дыр на особо опасных участках.

Что такое командир роты, а потом и комбат три года сражающегося полка? Вряд ли требуются дополнительные пояснения к этой строчке в служебной характеристике Слащева. Скажем только, что Яков Александрович со своими гвардейцами участвовал в штыковых атаках в Козеницких лесах, вел за собой батальон во всех встречных боях Красноставского сражения. В 1916 году под Ковелем, когда уже готово было захлебнуться наступление русской пехоты, именно он поднял в самоубийственную атаку цепи финляндцев. И, пройдя через болота, положив две трети личного состава, штыками добыл победу на участке прорыва дивизии, заплатив за это двумя своими ранами.

Всего же в госпиталях Слащев оказывался пять раз. Две контузии перенес на ногах, не покидая расположения батальона. Февральскую революцию встретил полковником и заместителем командира полка, кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени и обладателем Георгиевского .

Летом 1917 года в Петрограде взбунтовались солдаты запасных рот, не желавшие отправляться на фронт. Чтобы не допустить повторения подобного инцидента в других городах, Временное правительство отозвало с фронта нескольких энергичных и волевых офицеров и поставило их во главе гарнизонов и гвардейских полков, остававшихся в столицах. Слащев оказался в их числе: 14 июля он принял под свое начало Московский гвардейский полк и командовал им вплоть до декабря семнадцатого года.
А потом неожиданно исчез…

В Добрармии

ХОЛОДНЫМ декабрьским утром 1917 года в штаб Добровольческой армии в Новочеркасске зашел высокий офицер с бледным лицом, на котором нервно дергались все мускулы. Толкнув дверь, где висела табличка «Кадровая комиссия», он щелкнул каблуками и, положив на стол документы, сухо бросил сидевшим в комнате: «Полковник Слащев. Готов приступить к командованию любым подразделением». Ему велели подождать.

Выйдя на улицу, Яков Александрович решил скоротать время в одном из городских кафе. И там нос к носу столкнулся с сокурсником по академии штабс-капитаном Сухаревым. Тот был порученцем у генерала Корнилова, одного из вождей Добрармии. После непродолжительного обмена житейскими новостями далеко немолодой штабс-капитан внимательно посмотрел на тридцатидвухлетнего полковника. «А помните, любезный друг, ваши академические увлечения партизанщиной? Сейчас это очень может пригодиться»…

В то время на Кубани, Лабе и Зеленчуке вовсю гуляли конные отряды казачьего полковника Андрея Шкуро. Их стихийным полупартизанским действиям требовалось придать, по замыслам командования Добровольческой армии, организованный характер, чтобы совместными усилиями очистить юг России от большевиков. Более подходящую кандидатуру для этой миссии, чем полковник Слащев, трудно было подобрать. И, повинуясь приказу, Яков Александрович отправился к кубанцам.

Со Шкуро они быстро нашли общий язык. Андрей Григорьевич, отменный кавалерийский командир, органически не переваривал любую штабную работу, предпочитая «ползанию по картам» и тщательному планированию операций лихую сабельную сшибку. Не мудрено, что Слащев занял у него должность начальника штаба.

Через несколько месяцев казачья «армия» Шкуро, серьезно потрепавшая красных, насчитывала уже около пяти тысяч сабель. С этими опытными бойцами, прошедшими огонь мировой войны, Андрей Григорьевич без особого труда 12 июля 1918 года занял Ставрополь, преподнеся его на блюдечке подходившей к городу Добровольческой армии. За это Деникин, вставший во главе «добровольцев» после гибели Лавра Корнилова, присвоил Шкуро и Слащеву звания генерал-майоров. Вскоре Слащев принял под командование пехотную дивизию, проведя с ней успешные рейды на Николаев и Одессу, что позволило белогвардейцам взять под контроль практически всю Правобережную Украину.

Забегая вперед, скажем, что в том же 1918 году Слащев познакомился с юношей отчаянной храбрости, Георгиевским кавалером юнкером Нечволодовым, который стал его ординарцем. Очень скоро выяснилось, что под этим именем скрывалась… Нина Нечволодова. Три года Гражданской войны Ниночка практически не покидала Якова Александровича, несколько раз выносила его раненым с поля боя. В 1920 году они стали мужем и женой.

По иронии судьбы дядя «юнкера Нечволодова» все эти годы был… начальником артиллерии Красной Армии! В двадцатом беременная Нина в силу обстоятельств осталась на территории, занятой красными, была арестована чекистами и переправлена в Москву, где предстала перед грозными очами Железного Феликса. Дзержинский поступил по отношению к жене белого генерала более чем благородно: после нескольких доверительных бесед Нечволодова-Слащева была переправлена через линию фронта к мужу. Эти встречи супруги с главой ВЧК впоследствии сыграли огромную роль в судьбе Якова Александровича…

В самый разгар Гражданской, когда чаша весов практически ежемесячно склонялась в ту или иную сторону, Слащев со своей дивизией, оказавшись в родной для него стихии, с одинаковым успехом громил красных, «зеленых», махновцев, петлюровцев, а также всех прочих батьков и атаманов, против которых бросал его Деникин. Никто из них не мог найти действенного противоядия против слащевской тактики стремительных рейдов, ночных штурмов и дерзких налетов, ставших визитной карточкой и фирменным почерком отчаянного генерала.

Все это время Яков Александрович буквально жил на передовой, вел себя крайне замкнуто, практически не появляясь в Ставке, общаясь только со своими офицерами и солдатами. Те буквально боготворили «генерала Яшу». А он, добавивший к пяти ранам Первой мировой еще семь, полученных в Гражданскую, по вечерам в штабном вагоне буквально заливал себя спиртом, чтобы заглушить нестерпимую боль во всем теле и тоску по гибнущей России. Когда спирт перестал помогать, Слащев перешел на кокаин…

А маховик Гражданской войны продолжал набирать обороты. Яков Александрович, стоявший уже во главе корпуса, без единого поражения дошел до Подольской губернии. Именно здесь случилось малоизвестное даже для военных историков событие: Слащеву без боя сдалась почти вся Галицийская армия Симона Петлюры, офицеры которой заявили, что больше не собираются воевать за самостийную Украину и согласны биться за великую и неделимую Россию.
Но тут поступил приказ Деникина немедленно перевести Слащева в Таврию, где произошло восстание Нестора Махно, под черные знамена которого встали почти сто тысяч крестьян. Тылы Добрармии оказались под серьезной угрозой.

К 16 ноября 1919 года Слащев сконцентрировал основные силы своего корпуса под Екатеринославом и глубокой ночью нанес внезапный удар. Бронепоезда огнем своих пушек проложили дорогу конникам «безумного генерала». Нестор Иванович в окружении ближайших сподвижников едва успел уйти из города, улицы которого слащевцы три дня «украшали» телами повешенных махновцев. Жестоко, конечно, но подчиненные Якова Александровича прекрасно знали, как те же махновцы глумились над пленными офицерами…

После этого страшного разгрома армия Махно еще продолжала вести боевые действия, но в былую силу уже не смогла войти никогда.
Увы, и эта победа не смогла изменить общий ход войны: под Воронежем конные корпуса Шкуро и Мамонтова были разбиты красными, и армия Деникина неумолимо стала откатываться к югу. Последней надеждой Добровольческой армии оставался Крым, принявший остатки белогвардейцев. Именно там зажглась звезда генерала Слащева.

Слащев-Крымский

КАК ВОЕННЫЙ специалист, Яков Александрович столкнулся с Крымом уже не в первый раз. Еще летом 1919 года, когда полуостров был полностью большевистским, небольшой отряд белых намертво вцепился в крошечный плацдарм под Керчью. Красноармейцы пытались взять их позиции наскоком, но были отбиты и успокоились, думая, что враг в мышеловке и деться ему некуда. А тот неожиданно организовал десант под Коктебель, получил подкрепление, ударил на Феодосию и вышвырнул красных из Крыма. Так вот, руководил всем этим Яков Слащев.

В декабре девятнадцатого на пути двух армий красных, насчитывавших более 40 тысяч штыков и сабель, на Перекопе стояли всего лишь 4 тысячи слащевских бойцов. Поэтому генералу приходилось рассчитывать лишь на применение нестандартной тактики, способной хоть как-то компенсировать десятикратное (!) превосходство противника. И Слащев нашел такой тактический прием, хотя его план обороны Чонгарского полуострова и Перекопского перешейка многие считали абсурдным. Но он настоял на своем и приступил к «раскачиванию крымских качелей»…

Вскоре после назначения генерала ответственным за оборону полуострова красные взяли Перекоп. Но на следующий день были отброшены на исходные позиции. Еще через две недели последовал новый штурм - и с тем же результатом. Через двадцать дней красноармейцы опять были в Крыму, кое-кто из красных комбригов и начдивов даже успели получить ордена Красного Знамени за взятие Тюп-Джанкоя. А через два дня большевики снова были разбиты!
Все дело в том, что Слащев вообще отказался от позиционной обороны. В Крыму стояла необыкновенно лютая для тех мест зима, жилья на крымских перешейках не было вовсе. Поэтому Яков Александрович разместил части своего корпуса в населенных пунктах внутри полуострова. Красные безнаказанно проходили по перешейкам, рапортовали о «взятии Крыма», но вынуждены были ночевать в открытой всем ветрам степи. Генерал тем временем поднимал свои отдохнувшие в тепле эскадроны, сотни и батальоны, бросал их в атаку на закоченевшего противника и выкидывал его вон.

Позже, уже в эмиграции, Слащев напишет: «Это я затянул Гражданскую войну на долгих четырнадцать месяцев, чем вызвал дополнительные жертвы. Каюсь».

Если после успешного десанта на Коктебель и освобождения Феодосии Яков Александрович официально получил право писать свою фамилию с приставкой «Крымский», то за военно-административную деятельность на полуострове в 1920 году он был отмечен неофициальным прозвищем «Вешатель».
От Слащева, ставшего, по сути, военным диктатором Крыма, доставалось всем - и большевистскому подполью, и анархистам-налетчикам, и безыдейным бандитам, и шкурникам-спекулянтам, и распоясавшимся офицерам Белой армии. Причем приговор для всех был один - виселица. И с приведением его в исполнение Яков Александрович не затягивал. Однажды прямо у своего штабного вагона даже вздернул уличенного в воровстве ювелирных украшений одного из любимцев барона Врангеля, приговаривая при этом: «Погоны позорить нельзя никому».

Но, как это ни покажется странным, имя Слащева в Крыму произносилось больше с уважением, чем со страхом.
«Невзирая на казни, - писал в своих мемуарах генерал П. И. Аверьянов, - Яков Александрович пользовался популярностью среди всех классов населения полуострова, не исключая рабочих. И разве могло быть иначе, если генерал везде был лично: сам входил без охраны в толпу митингующих, сам разбирал жалобы профсоюзов и промышленников, сам поднимал цепи в атаку. Да, его боялись, но при этом еще и надеялись, точно зная: Слащев не выдаст и не продаст. Он обладал удивительной и для многих непонятной способностью внушать доверие и преданную любовь войскам».

Популярность Слащева среди солдат и офицеров-окопников действительно была запредельной. И те и другие за глаза называли его «наш Яша», чем Яков Александрович очень гордился. Что же касается местного населения, то многие крымчане всерьез считали, что Слащев на самом деле есть не кто иной, как великий князь Михаил Александрович, брат убитого императора и наследник российского престола!

Когда с поста главнокомандующего Вооруженными силами Юга России ушел Деникин, на освободившееся место было две кандидатуры - генерал-лейтенант барон Врангель и генерал-майор Слащев. Но Яков Александрович, всю жизнь чуравшийся всякой политики, отказался от какой-либо борьбы за высшую воинскую должность, удалившись из Севастополя в Джанкой, где располагался штаб его корпуса. Врангель, осознавая весь масштаб личности Слащева и, главное, его значение для продолжения вооруженной борьбы, вызвал Якова Александровича обратно, поручил ему командовать парадом войск в честь своего назначения главкомом и даже присвоил ему звание генерал-лейтенанта - равное своему собственному.

Казалось, все приличия соблюдены. Но отношения между двумя самыми влиятельными в Крыму генералами ухудшались день ото дня. Камнем преткновения стали отношения с союзниками: Англия, а позже Франция оказывали сильнейшее давление на Врангеля, и все последние военные операции планировались бароном и разрабатывались его штабом с учетом интересов этих стран. Слащев же воевал исключительно за Россию…

Когда летом 1920 года армии Тухачевского и Буденного были биты под Варшавой и покатились назад, Яков Александрович предлагал нанести удар из Крыма на северо-запад, навстречу наступавшим полкам Пилсудского, чтобы совместными усилиями добить деморализованного противника. Но Врангель двинул вырвавшиеся с полуострова на оперативный простор части, в том числе и корпус Слащева, на северо-восток, в Донбасс, где до 1917 года большинство шахт принадлежало французам.

Поляки дальше своих границ не пошли. А красные подтянули свежие пехотные и кавалерийские дивизии из центральных губерний. Под Каховкой произошло знаменитое сражение, закончившееся страшным поражением белых, не имевших стратегических резервов. Врангелевцев стали методично «вбивать» обратно в Крым.

Во второй половине августа 1920 года барон отправил Слащева, не прекращавшего указывать ему на просчеты в стратегии, в отставку и предложил покинуть полуостров. Яков Александрович начертал на телеграмме «Крымский из Крыма не уедет» и впал в жуткий запой.

30 октября полки Фрунзе штурмом взяли отчаянно обороняемый белыми Перекоп. Врангель объявил эвакуацию. Во всеобщем хаосе и неразберихе, царивших в Севастополе, к барону неожиданно явился гладко выбритый, наглаженный и абсолютно трезвый Слащев. Он предложил перебросить грузившиеся на корабли воинские части не в Турцию, а в район Одессы и выразил готовность возглавить десантную операцию, план которой уже был разработан неугомонным генералом, всегда выделявшимся среди коллег здоровым авантюризмом и нешаблонным мышлением.
Врангель отказал. И этот день стал последним днем Гражданской войны в европейской части России.

Изгой

ПОСАДИВ жену с маленькой дочкой на крейсер «Алмаз», Слащев несколько дней собирал в Крыму офицеров своего родного лейб-гвардии Финляндского полка, непостижимым образом нашел где-то в обозах полковое знамя, и в этом окружении буквально на последнем пароходе покинул пылавший полуостров.

Ступив на турецкую землю, генерал распустил всех финляндцев. А сам поселился с семьей на окраине Константинополя в хибаре, сколоченной из досок, фанеры и жести. В политические дрязги, раздиравшие лагерь эмигрантов, не вмешивался, жил собственным трудом: выращивал овощи и торговал ими на рынках, разводил индеек и прочую живность. В редкие часы отдыха читал прессу. Его помнили, о нем писали, о его военных операциях со злобой, но и с уважением отзывались и красные, и белые.

Анализируя происходящее на родине, Слащев как-то высказался со свойственной ему прямотой: «Большевики - мои смертельные враги, но они сделали то, о чем я мечтал, - возродили страну. А как при этом они ее называют, мне наплевать!»

Примерно в это же время прозвучало воззвание Врангеля о новом соглашении с Антантой и подготовке вторжения в Советскую Россию. Это было более чем реально, так как в то время только под Константинополем находилось более ста тысяч человек, эвакуированных из Крыма. Разоруженные, но полностью сохранившие организационную структуру воинские части расположились в лагерях, поддерживая жесткую дисциплину. В солдат и офицеров постоянно вселялась уверенность, что борьба не закончена и они еще сыграют свою роль в свержении большевиков.

Слащев, отступив от своих принципов, во всеуслышание объявил барона предателем национальных интересов и потребовал общественного суда над ним. Врангель тут же издал приказ о созыве суда чести генералов. Его решением Якова Александровича уволили со службы без права ношения мундира, исключили из списков армии. Это лишало Слащева какого-либо денежного содержания и обрекало на нищенское существование. Кроме всего прочего его лишили всех наград, в том числе и полученных на полях Первой мировой. Противостояние между бывшими соратниками достигло пиковой точки. И это не осталось незамеченным советскими спецслужбами.

Надо сказать, что к 1921 году Иностранный отдел ВЧК и Разведуправление Красной Армии уже имели заграничные резидентуры, активно действующие среди эмиграции. Работали чекисты и военные разведчики и в Константинополе. Большими оперативными возможностями располагала в Турции Всеукраинская ЧК, а также подчиненная М. В. Фрунзе разведка войск Украины и Крыма.

В общем, в одну из темных константинопольских ночей в дверь к Слащеву постучали…

Яков Александрович, при всем понимании обреченности Белого движения и личной неприязни ко многим его вождям, испытывал серьезные колебания в принятии решения о возвращении в Советскую Россию. Эмигрантские газеты были полны сообщений о массовых расстрелах в Крыму бывших офицеров, полицейских и священников. Отголосками Гражданской войны стали Кронштадтский мятеж, продолжавшиеся ожесточенные схватки с махновцами, крестьянские выступления на Тамбовщине и в Сибири. Обо всем этом Слащев знал и ясно отдавал себе отчет, что в такой обстановке его жизнь не будет стоить ломаного гроша. Но и вне России, пусть даже большевистской, он себя уже не видел.

Окончательное решение о возвращении на родину созрело у него в начале лета 1921 года. Агент, находившийся на связи с генералом, доложил об этом в Москву. 7 октября, после долгих размышлений, председатель ВЧК вынес на заседание Политбюро ЦК РКП (б) вопрос об организации возвращения Слащева и его дальнейшем использовании в интересах советской власти.

Мнения разделились. Против выступили Зиновьев, Бухарин и Рыков, «за» проголосовали Каменев, Сталин и Ворошилов. Ленин воздержался. Все определил голос Дзержинского, настоявшего на своем предложении. Таким образом, вопрос был решен на самом высоком уровне. Продумать детали и непосредственно руководить операцией поручили заместителю председателя ВЧК Уншлихту.

Слащев тем временем вместе с женой и несколькими преданными лично ему офицерами сняли дачу на берегу Босфора и организовали товарищество по обработке фруктовых садов. Агенты советской разведки распустили по Константинополю слух о намерении генерала уехать в Россию якобы с целью объединения повстанческого движения и руководства им в борьбе с большевиками. Эта информация, как и было задумано, дошла до врангелевской, французской и английской контрразведок, усыпив их бдительность.

Якову Александроичу и его единомышленникам удалось незамеченными покинуть свое жилище, пробраться в порт, а затем и на борт парохода «Жан». Их хватились только через сутки, когда судно уже было на полпути к Севастополю. Отряд турецкой полиции во главе с начальником врангевлевской контрразведки прошерстил брошенный дом, но, естественно, никого и ничего там не нашел. А на следующий день в константинопольских газетах было опубликовано заранее подготовленное заявление Слащева: «В настоящий момент я нахожусь на пути в Крым. Предположения и догадки, будто я еду устраивать заговоры или организовывать повстанцев, бессмысленны. Революция внутри России кончена. Единственный способ борьбы за наши идеи - эволюция. Меня спросят: как я, защитник Крыма, перешел на сторону большевиков? Отвечаю: я защищал не Крым, а честь России. Ныне меня тоже зовут защищать честь России. И я буду ее защищать, полагая, что все русские, в особенности военные, должны быть в настоящий момент на Родине». Это было личное заявление Слащева, не правленное никем из большевистских руководителей!

Вместе с Яковом Александровичем в Россию возвращались бывший помощник военного министра Крымского правительства генерал-майор Мильковский, последний комендант Симферополя полковник Гильбих, начальник штаба слащевского корпуса полковник Мезерницкий, начальник его личного конвоя капитан Войнаховский. И, естественно, жена генерала Нина Нечволодова с малолетней дочерью.

«Что же ты с нами сделала, Родина?!»

Эмиграция была потрясена: самый кровавый и самый непримиримый противник Совдепии вернулся в стан врага! Среди большевистского руководства среднего звена тоже началась паника: в Севастополе Слащева встретил лично председатель ВЧК Феликс Дзержинский, и в его вагоне «генерал-вешатель» приехал в Москву.

Служебный путь Якова Александровича был предначертан на том же октябрьском заседании партийного руководства: никаких командных должностей, написание мемуаров с детальным разбором действий обеих враждующих сторон, обращение к бывшим сослуживцам по Белой армии. И - как пик проявления лояльности новых хозяев - предоставление преподавательской должности с полным обеспечением, полагавшимся высшему начальствующему составу РККА.
И Слащев начал служить России так же истово и самозабвенно, как он это делал прежде. В начале 1922 года он своей рукой пишет обращение к русским офицерам и генералам, находящимся за границей, призывая последовать его примеру, поскольку их военные знания и боевой опыт нужны родине.
Авторитет Якова Александровича среди офицеров-окопников был так велик, что практически сразу после публикации этого воззвания в Россию приезжают генералы Клочков и Зеленин, полковники Житкевич, Оржаневский, Климович, Лялин и с десяток других. Все они получили в Красной Армии преподавательские должности, свободно выступали с лекциями и выпустили немало трудов по Гражданской войны. Всего же к исходу 1922 года на родину вернулось 223 тысячи бывших офицеров. Эмиграция была расколота, за что руководители Русского общевоинского союза заочно приговорили Якова Александровича к смертной казни.

Став преподавателем на курсах «Выстрел», располагавшихся в Лефортово, Слащев обучает слушателей борьбе с десантами, проведению маневренных операций. В журнале «Военное дело» регулярно выходят его статьи, названия которых говорят сами за себя: «Действия авангарда во встречном бою», «Прорыв и охват укрепленного района», «Значение укрепленных полос в современной войне и их преодоление».

Его учениками в те годы были будущие Маршалы Советского Союза Буденный, Василевский, Толбухин, Малиновский. Генерал Батов, герой Великой Отечественной, вспоминал о Слащеве: «Преподавал он блестяще, на лекциях - всегда полно народу, и напряжение в аудитории порой, как в бою. Многие слушатели сами недавно сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал, не жалея язвительности, разбирал недочеты в своих и наших действиях. Скрипели зубами от гнева, но учились!»

Между вчерашними смертельными врагами теперь разгорались кабинетные битвы, споры о тактических приемах нередко перемещались из аудиторий в комнаты общежития командного состава и затягивались далеко за полночь, переходя в дружеское чаепитие. Конечно, войдя в раж, употребляли и более крепкие напитки…

Вносила свою лепту в просвещение краскомов и супруга Якова Александровича Нина Нечволодова. Она организовала при курсах «Выстрел» любительский театр, где поставила несколько классических пьес с участием жен и детей слушателей. В 1925 году кинокомпания «Пролетарское кино» сняла художественный фильм о бароне Врангеле и взятии Крыма. В этой картине в роли генерала Слащева снимался… сам Слащев, а в роли «юнкера Н.» - его жена!

Конечно, положение Слащева было далеко от идеального. Он периодически подавал рапорта с просьбой о переводе на командную должность в войска, в чем ему, естественно, отказывали. Его лекции все чаще стали освистываться «политически сознательными» слушателями. Вокруг Якова Александровича начали крутиться непонятные и малоприятные ему личности. И «профессор Яша» всерьез засобирался в Европу, намереваясь провести остаток дней как частное лицо…

11 января 1929 года он не появился на лекциях. До обеда этому факту никто не придал особого значения: решили, что Яков Александрович «прихворнул» после очередных посиделок. Хотя, с другой стороны, он всегда был человеком дисциплинированным и даже в состоянии сильного подпития не забывал предупреждать начальство о каких-то временных задержках в своей работе.

Зимний день катился к закату, а Слащев так и не давал о себе знать. Прибывшая к нему в общежитие группа коллег-преподавателей обнаружила бывшего генерала мертвым. Как определила тут же проведенная экспертиза, он был застрелен несколькими выстрелами из пистолета, произведенными в затылок и в спину практически в упор.

Вскоре убийцу схватили. Им оказался некто Коленберг, бывший белогвардеец, который заявил, что отомстил Слащеву за повешенного в Крыму брата. Следствие посчитало это оправдательной причиной, и через неделю убийца был отпущен на свободу.

А тело генерала через три дня после убийства было кремировано на территории Донского монастыря в присутствии родственников и близких друзей. Официальных похорон не проводилось, где упокоился прах, так и осталось неизвестным. Яков Александрович просто канул в небытие!

Истинные причины загадочного убийства Слащева так и не получили внятного объяснения историков. Пожалуй, точнее всего о них сказал бывший офицер лейб-гвардии Финляндского полка И. Н. Сергеев: «Тревожное положение в России конца 20-х годов заставило ее правителей разделаться с наиболее активными внутренними оппонентами и теми, кто мог бы возглавить антибольшевистское сопротивление в дальнейшем». А Яков Александрович запросто мог оказаться в их числе…

Как бы там ни было, а генерал-лейтенант Белой армии и «красный профессор», блестящий тактик и стратег Яков Слащев вошел в историю как патриот России, всю жизнь сражавшийся за ее величие и славу, и стал одним из символов своего времен - ярким, жестоким, ошибавшимся, но не сломленным.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

В Москве обнаружено предполагаемое место захоронения Белого генерала Якова Слащева-Крымского . Это парк на Соколе на территории (уничтоженного в 1930-е годы) Братского кладбища, где хоронились герои Первой мировой войны, чины Белой армии, жертвы красного террора, бойцы Красной армии. К 98-летию окончания Первой мировой войны родственники установили на Братском кладбище скромную плиту Примирения и Памяти со списком погибших , чьи места погребения удалось установить. Есть в этом списке генерал Слащев .

11-го ноября 2016 г. исполнится 98-летняя годовщина окончания Первой мировой войны. А в 2018 г. почти все страны Европы отметят 100-летие ее окончания. К этой дате в районе Сокол воздвигнута символическая надгробная плита "ПЛИТА ПРИМИРЕНИЯ И ПАМЯТИ ", со списком участников Первой мировой войны, чинов Белого движения и бойцов РККА, погребенных на Братском кладбище. Плита была создана родственниками погребенных, волонтерами "Добровольческого корпуса", Общественного Совета "Содействие в восстановлении Московского военного Братского кладбища героев Первой мировой войны", группой местных жителей и прихожан Храма Всех Святых во Всехсвятском на Соколе, что на Ленинградском проспекте. Уникальная Плита установлена в Мемориальном парке (у захоронения Шлихтера С.А.), расположенном вдоль Новопесчаной улицы у кинотеатра "Ленинград". Этот парк был разбит в советское время на территории Братского кладбища, где с 1915 года хоронились участники Первой мировой войны, а во время Гражданской - жертвы красного террора, военнопленные Белой армии и бойцы РККА, умершие от ран и болезней.

Текст на мраморной доске : "Плита примирения и памяти. Священник Петр Верховский, сестра милосердия Ольга Рауэр, юнкер женского батальона смерти Евгения Некрасова, рядовые Федор Путин, Петр Нарышкин, румын Марин Беренде, серб Светозар Мойч, мл. унтер-офицер Чешско-словацкой дружины Дмитрий Реген, прапорщики князь Илья Шаховской, бельгиец Владимир Уйтенховен, Сергей Постников, француз поручик Александр Бульон, военный журналист Сергей Мамонтов, капитан Николай Кавелин, полковник Фридрих Бредис, генералы Владимир Фолимонов из казаков, Иван Гогоберидзе, Яков Слащев-Крымский , чины Белой армии казак Игнат Басакин, Абдул Хатапов, венгр Густав Март, бойцы РККА Николай Иванов, Фриц Матус, Берта Мауче, царские министры МВД Алексей Хвостов, Николай Маклаков, сторож Братского кладбища Иван Вайс ".

КРАТКИЕ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ УСОПШИХ, ИМЕНА И ФАМИЛИИ КОТОРЫХ ПЕРЕЧИСЛЕНЫ НА ПЛИТЕ ПРИМИРЕНИЯ И ПАМЯТИ.

ЯКОВ СЛАЩЕВ-КРЫМСКИЙ - генерал-лейтенант, герой Первой мировой войны, один из выдающихся участников Белого движения на Юге России и обороны Крыма в 1919-1920 годах. Был бесстрашен, постоянно личным примером водил в атаку войска. Имел девять ранений, последнее из которых (контузию в голову) получил на Каховском плацдарме в начале августа 1920 г. Приказом генерала Врангеля получил право именоваться "Слащёв-Крымский". В ноябре 1920 г. в составе Белой армии эвакуировался из Крыма в Константинополь, где находясь в нищете, занимался огородничеством. Но вне России, пусть и советской, он себя не видел. Окончательное решение о возвращении на Родину созрело в начале лета 1921 г. Агент ВЧК доложил об этом в Москву. Дзержинский вынес на заседание Политбюро ЦК РКП(б) вопрос об организации возвращения Слащева и его дальнейшем использовании в интересах Советской власти. 21 ноября 1921 г. Слащев вернулся в Севастополь, откуда выехал в Москву. Обращался к солдатам и офицерам Белой армии с призывом возвращаться в СССР. В 1924 г. издал книгу "Крым в 1920 г. Отрывки из воспоминаний". С июня 1922 г. преподаватель тактики в школе комсостава "Выстрел", расположенной в Лефортово. Слащев обучает слушателей борьбе с десантами, проведению маневренных операций. В журнале "Военное дело" регулярно выходят его статьи: "Действия авангарда во встречном бою", "Прорыв и охват укрепленного района", "Значение укрепленных полос в современной войне и их преодоление". Его учениками были будущие Маршалы СССР Василевский, Толбухин, Малиновский. По воспоминаниям генерала Батова "преподавал (Слащев) блестяще, на лекциях народу полно, и напряжение в аудитории было порой как в бою"; "многие командиры-слушатели сами сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал не жалел ни язвительности, ни насмешки, разбирая ту или иную операцию наших войск".

11 января 1929 г. Слащев был убит выстрелами в затылок и спину неизвестными убийцами в своей комнате при школе. По официальной (крайне сомнительной) следственной версии Слащева застрелил некий Коленберг (объявленный после убийства душевнобольным) - якобы из мести за повешенного брата. По времени это убийство совпадает с началом первой волны репрессий и казней, обрушившихся на военспецов РККА и бывших Белых офицеров.

Тело Слащева было сожжено в крематории Донского монастыря. Официальных похорон не проводилось, где он погребен точно неизвестно. По одной из версий прах Слащева погребен на территории Братского кладбища . Это косвенно подтверждают несколько (чудом сохранившихся) выписок из погребальных карточек (обнаруженных в архивах архитектора А.В. Щусева и Мосгорархиве), в которых значатся лица, захороненные на Братском кладбище. В одной из таких выписок указаны фамилия, инициалы, годы жизни и место погребения Слащева Я.А.

Архивные выписки из погребальных карточек Братского кладбища, сделанные разными исследователями в период с 1924 по 1930 годы, в одной из которых значится "Слащев Я.А. 1886-1929 Братское к-ще ":

ОЛЬГА РАУЭР - сестра милосердия Приамурского лазарета Красного креста, 45 лет, православная. Уроженка Пермской губернии, супруга старшего врача Приамурского лазарета. Убита бомбой, сброшенной с германского аэроплана, около местечка Сенявки. Скончалась 31 июля 1916 г. Место погребения расположено (справа) в 3-х метрах от могилы Шлихтера.

ПЕТР ВЕРХОВСКИЙ - священник лагерной церкви на Ходынском поле, православный, 57 лет, Скончался 11 марта 1919 г. Погребен на Братском кладбище.

ЕВГЕНИЯ НЕКРАСОВА - юнкер Московского женского батальона смерти при Александровском военном училище. Жительница города Ковель Волынской губернии. Скончалась 6 сентября 1917 г. от остановки сердца в Московском сводном эвакуационном госпитале № 86. Погребена на Братском кладбище недалеко от захоронения Шлихтера.

ФЕДОР ДМИТРИЕВИЧ ПУТИН - рядовой 83-го пехотного Самурского полка, 20 лет, православный. Скончался от сепсиса 12 июля 1916 г. в Московском Басманном госпитале № 1672. Погребен на Братском кладбище: участок 50, ряд 3, захоронение № 9441.

ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ НАРЫШКИН - рядовой 97-го пехотного Лифляндского полка, 25 лет, православный, псаломщик. Личный почетный гражданин. Скончался после ранения 3 июня 1915 г. в Солянском госпитале при Московском биржевом и купеческом обществе. Погребен на Бр. кл-ще на участке 2, ряд 204, захоронение № 1197.

ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ НАРЫШКИН - рядовой 664-й пешей дружины, 42 года, православный. Мещанин города Галича Костромской губернии. Скончался 22 июня 1917 г. в Московском госпитале № 1153 от рака желудка. Погребен на Бр. кл-ще на участке 70, ряд 1, захоронение № 14815.

ПРИМЕЧАНИЕ . В 2013 г. вышел в свет двухтомник о Братском кладбище под редакцией ведущего специалиста Исторического музея Марии Катагощиной. Согласно опубликованным в нем спискам, на этом кладбище были погребены люди, чьи фамилии совпадают с фамилиями высших руководителей Российской Федерации . На запросы руководства "Добровольческого корпуса" и Общественного совета в Администрацию Президента РФ и Госдуму оттуда сообщили, что "не дают сведений о родственниках первых лиц государства", но одновременно неофициально намекнули, что патриоты "ведут поиски в правильном направлении ". Как бы то ни было, но вряд ли является простым совпадением то, что после этого, начиная с 2013 года, спикер Госдумы Сергей Нарышкин, представители Администрации Президента РФ и Мэрии Москвы начали ежегодно 1-го августа (в день начала Первой мировой войны) официально возлагать венки и цветы на Братском кладбище к обелиску "Павшим в Мировой войне 1914-1918 годов".

МАРИН БЕРЕНДЕ - рядовой Румынской армии, 34 года, католик. Житель Румынского города Бралыштицы. Скончался 12 мая 1917 г. в Московском госпитале № 96. Погребен на Бр. кладбище.

СВЕТОЗАР МОЙЧ - рядовой 2-го Сербского полка, 28 лет, православный. Житель города Ниш (Сербия). Скончался 23 октября 1916 г. от воспаления легких в Московском госпитале семьи Терещенко. Похоронен недалеко от участка Общественных деятелей, на котором погребен Шлихтер.

ДМИТРИЙ РЕГЕН - младший унтер-офицер Чешско-словацкой дружины, 23 года, православный. Скончался 3 июля 1917 г. от огнестрельного ранения левого плеча и левого бока в Московском госпитале Киевского полка № 1038. Погребен на Бр. кладбище.

ИЛЬЯ ШАХОВСКОЙ - князь, прапорщик 219-го Котельнического полка, 29 лет, православный. Из дворян Тверской губернии. Ранен под Надаржином. Скончался 20 мая 1916 г. на станции Молодечно от кровоизлияния в мозг. Погребение расположено на Центральном офицерском участке в 100 метрах от могилы Шлихтера.

ВЛАДИМИР УЙТЕНХОВЕН - доброволец, прапорщик 210-го пехотного Бронницкого полка, 20 лет, православный. Бельгийский подданный. Убит 19 сентября 1916 г. под Луцком на Юго-западном фронте. Погребен на "Аллее авиаторов" под стеной Бр. кладбища в 150 метрах от могилы Шлихтера.

СЕРГЕЙ ПОСТНИКОВ - участник Русско-японской и Первой мировой войн, 35 лет, православный, обер-офицерский сын. Проходил службу в Закавказье в Александровской крепостной артиллерии. Закончил Телавскую школу прапорщиков. В годы Первой мировой войны воевал на Турецком театре военных действий. В 1918 г. участвовал в деятельности Московской монархической группы офицеров подпольной организации "Союз защиты Родины и свободы". Под руководством офицеров князя Михаила Лопухина и Владимира Белявского участвовал в неудачной попытке спасти из заключения Государя Николая Александровича Романова и его семью, когда те находились в Тобольске. Был арестован в Москве сотрудниками ВЧК. Вместе с другими офицерами монархической группы расстрелян в сентябре 1918 г. и погребен в безымянной общей могиле для всех казненных, расположенной у кирпичной ограды Бр. кл-ща на "Аллее авиаторов" (недалеко от могилы Шлихтера).

Сергей Постников является одним из предполагаемых авторов Белогвардейского гимна "Помилуй Господи Россию! ":

Помилуй Господи Россию,
От бед спаси и сохрани,
И духом истины всесильной,
На правый бой благослови. (Припев).

Вперед в сердцах неся надежду,
Наперевес держа штыки.
В бой за Россию, за Свободу,
Мы Белой гвардии сыны!

Господь свидетель нам под стягом,
На смерть пойти, как на парад,
Под бело-сине-алым стягом,
Дороже всех земных наград.

Восстанем духом Русской воли,
Поднимем голову с колен.
Уж лучше пуля в чистом поле,
Чем рабской жизни красный плен. (Далее, в конце гимна следует припев.)

АЛЕКСАНДР БУЛЬОН - француз из Эльзаса, поручик 18-го пехотного Вологодского полка, 32 года, православный. Смертельно ранен 2 июля 1916 г. на позиции у деревни Дальнее Скорбово возле Барановичей. Погребен на "Аллее летчиков" под кирпичной стеной Бр. кл-ща в 80 метрах от могилы Шлихтера.

СЕРГЕЙ МАМОНТОВ - военный журналист, штабс-ротмистр 18-го армейского корпуса, 48 лет, православный. Дворянин города Москвы, старший сын Саввы Ивановича Мамонтова - знаменитого русского предпринимателя и мецената. До Первой мировой войны был известным писателем-беллетристом, поэтом, драматургом и театральным критиком. Публиковался в журналах "Русское слово" и "Русские ведомости". Автор талантливой книги: "Были и сны. Рассказы и стихи", изданной в 1902 году. Будучи на фронте Первой мировой войны, как военный журналист публиковался под псевдонимом С. Матов в "Русском слове". Скончался 3 августа 1915 г. от отека легких в Горно-Уральском лазарете Красного креста. Погребен на Центральном офицерском участке в 30 метрах от могилы Шлихтера.

НИКОЛАЙ КАВЕЛИН - капитан 14-го гренадерского Грузинского полка, 31 год, православный. Дворянин Калужской губернии. Убит 4 марта 1915 г. в бою под Праснышем. Погребен на Центральном офицерском участке Бр. кладбища в 25 метрах от могилы Шлихтера.

ФРИДРИХ БРЕДИС - полковник, 30 лет, православный, выходец из крестьянской семьи. Георгиевский кавалер. Фронтовой разведчик. Один из самых доблестных офицеров и организатор первых латышских стрелковых батальонов во время Первой мировой войны. Командир 1-го Усть-Двинского латышского стрелкового полка. В 1918 г. руководитель антибольшевистской Латышской национальной подпольной группы и Московской офицерской группы организации "Союз защиты Родины и свободы". 23 июля 1918 г. арестован ВЧК и посажен в тюрьму на Лубянке. Был расстрелян по личному приказу зам. председателя ВЧК Петерса в ночь с 27 на 28 августа 1918 г. Погребен в безымянной Братской могиле казненных у кирпичной ограды на "Аллее летчиков" близ захоронения Шлихтера.

ВЛАДИМИР ФОЛИМОНОВ - генерал-майор, 59 лет, православный, из Донских казаков станицы Золотовская. Бывший командир 27-й артиллерийской бригады. Скончался от паралича сердца 6 декабря 1919 г. в Москве (Поварская ул.). Погребен на Центральном офицерском участке Бр. кл-ща близ могилы Шлитера.

ИВАН ГОГОБЕРИДЗЕ - генерал-майор, 57 лет, православный. Командир 3-й Сибирской бригады. Скончался 2 августа 1916 г. под Ригой (Двор Скуйнек) от грудной жабы. Погребен на Центральном офицерском участке в 130 метрах от могилы Шлихтера.

ИГНАТ БАСАКИН - военнопленный белогвардеец. Казак Донской станицы Есауловской. Скончался в Московском патронате № 3 Коллегии пленных и беженцев. Погребен 12 мая 1919 г. на Братском кладбище.

АБДУЛ ХАТАПОВ - военнопленный белогвардеец, мусульманин. Предположительно боец Дикой дивизии. Скончался в 1919 г. (точная дата смерти неизвестна) в Московском патронате № 3. Погребен на Бр. кладбище.

ГУСТАВ МАРТ - военнопленный белогвардеец, католик. Венгр из города Будапешт. Скончался 13 сентября 1919 г. в Москве, в патронате № 3. Погребен на Бр. кл-ще близ могилы Шлихтера.

НИКОЛАЙ ИВАНОВ - красноармеец РККА (6-й караульный батальон ). Погребен 14 апреля 1919 г. на участке Общественных деятелей в нескольких метрах от могилы Шлихтера.

ФРИЦ МАТУС – красноармеец Латышской стрелковой Советской дивизии , 25 лет, лютеранин. Житель Курляндской губернии Тукумского уезда. Скончался 8 августа 1918 г. в Ходынском госпитале. Погребен на Бр. кл-ще.

БЕРТА МАУЧЕ - боец РККА , латышка, 15 лет. Скончалась 23 июля 1920 г. от тифа на станции Подмосковная (дом Нечаева). Погребена на красноармейском участке Бр. кл-ща.

АЛЕКСЕЙ ХВОСТОВ - министр Внутренних дел Российской Империи в 1915-1916 годах, 46 лет, православный. Во время Февральской революции был арестован и заключён в Петропавловскую крепость. После прихода к власти большевиков был оставлен в заключении и в августе 1918 г. перевезён в Москву. Расстрелян как заложник 5 сентября 1918 г. в первый день Красного террора. Погребен на "Аллее летчиков" в безымянной общей могиле казненных у кирпичной ограды Бр. кладбища.

НИКОЛАЙ МАКЛАКОВ - министр Внутренних дел Российской империи в 1912-1915 годах, 47 лет, православный. В феврале 1917 г. посажен в Петропавловскую крепость. Летом 1918 г. перевезен большевиками в Москву. Расстрелян 5 сентября 1918 г. вместе с другими заложниками. Погребен на Братском кладбище в безымянной общей могиле у кирпичной ограды.

ИВАН ВАЙС - сторож Братского кладбища , 57 лет, католик. Скончался 5 сентября 1923 г. Погребен на участке Общественных деятелей в 3-х метрах (справа) от могилы Шлихтера.

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ СИМВОЛИЧЕСКОЙ НАДГРОБНОЙ ПЛИТЫ ПРИМИРЕНИЯ И ПАМЯТИ НА БРАТСКОМ КЛАДБИЩЕ.

В окрестностях Храма Всех Святых на Соколе и на территории Мемориального парка, где было Братское кладбище героев Первой мировой войны, до сего времени в земле находят старинные мраморные плиты , со сколотыми либо обломанными по краям углами. Судя по всему эти плиты являются фрагментами тех памятников, которые были ликвидированы в начале 1930-х годов. Одна из таких плит из мрамора (бело-розоватого цвета) была обнаружена в земле прихожанами Храма Всех Святых (из числа местных жителей) в районе Песчаной улицы, когда строители рыли траншеи для перекладки подземных коммуникаций (труб и кабелей). Примечательно, что точно такими же мраморными досками были облицованы основание временной деревянной часовни, захоронения сестер милосердия, офицеров и генералов в центральной части Братского кладбища, где расположено захоронение Сергея Шлихтера.

Старинные фото деревянной часовни, могил сестер милосердия, офицерских и генеральских захоронений в центре Братского кладбища.

Найденную плиту верующие передали волонтерам "Добровольческого корпуса" и Общественного совета "Содействие в восстановлении Московского военного Братского кладбища героев Первой мировой войны". Обнаруженная мраморная доска была отреставрирована активистами Общественного совета. Затем на ней был высечен текст с фамилиями героев Первой мировой войны (сестер милосердия, солдат, офицеров и генералов), чинов Белой армии, бойцов РККА, казненных Царских министров, погребенных на Братском кладбище.

Размещение текста на найденной старинной мраморной плите:

Транспортировка символической надгробной плиты "Примирения и памяти" от Храма Всех Святых на Соколе, что на Ленинградском проспекте, в Мемориальный парк на территорию Братского кладбища:

Воздвижение памятной плиты на Братском кладбище у сохранившегося надгробного памятника Сергею Шлихтеру:

На фото участники установки плиты: (слева направо) Председатель Общественного совета и инвалид 2-й группы ВОВ Лев Гицевич, прихожанка Храма Всех Святых на Соколе и родственница одного из погребенных воинов Ирина М., старейший житель района Сокол, председатель Комиссии по увековечению памяти героев, заслуженный кинорежиссер России Борис Натаров, Ответственный секретарь Общественного Совета Янис Бремзис, Председатель организации "Добровольческий корпус" Леонид Ламм.

Сразу после воздвижения плиты произошло удивительное явление. Из-за туч выглянул край солнца и "Плита примирения и памяти" по краям стала прозрачной и засияла желто-медовым цветом.

Светящаяся по краям (особенно справа) плита:

Другие надгробные плиты у памятника Шлихтеру, восстановленные ранее по ходатайству родственников, на месте погребения сотника Виктора Прянишникова и сестер милосердия:

Текст на плите: "Казакам и всем русским людям, погибшим в годы войн и репрессий ХХ-ХХI веков. Плита создана казаками. Посвящается сотнику Прянишникову В.И. , погребенному 15.02.1915 на Братском кладбище ".

Плита "Дочерям России, павшим в войнах ХХ века. Константинова Любовь Петровна 1895 - 15.03.1917. Сестра милосердия санитарного поезда. Скончалась от тифа в Могилеве-Подольском. Погребена у могилы Шлихтера на Братском некрополе. Плита восстановлена родственниками к 100-летию начала Первой мировой войны".

Надпись: "Сестры милосердия. 19 лет. Ольга Шишмарева 1896 - 28.03.1915. Вера Семенова 1897 - 23.08.1916. Погребены у могилы Шлихтера на участке Общественных деятелей".

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Братское кладбище было открыто 15 февраля 1915 г. по инициативе Великой княгини Елизаветы Федоровны, при содействии Государя-Императора Николая Александровича Романова. На его территории было погребено свыше 17,5 тысяч участников Первой мировой войны. Это подданные Российской Империи всех вероисповеданий: православные, католики, лютеране, буддисты, мусульмане и иудеи, погибшие на фронтах и умершие от ран в госпиталях. Более 70% погребенных составляют Православные люди - в основном славяне: русские, белорусы и украинцы. Погребены здесь и КАЗАКИ . В день открытия Братского кладбища первым был погребен сотник Кубанского казачьего войска Виктор Прянишников , погибший в сражении под Сарыкамышем. Среди погребенных католиков и лютеран значительный процент составляют поляки, латыши, эстонцы, литовцы. Хоронились на Братском кладбище сербы, чехи, словаки, поляки, румыны, бельгийцы, французы и англичане, воевавшие в Русской Императорской армии на Германском фронте. В 1916-1918 годах на Братском кладбище было погребено несколько десятков военнопленных Германии и Австро-Венгрии, умерших в лагере на Ходынском поле.

13 ноября 1917 г. на Братском кладбище были погребены юнкера, кадеты, студенты и гимназисты, погибшие в боях с большевиками в Москве. Гражданская война превратила Братское кладбище в кровавую плаху. С 1918 г. на Братском кладбище и его окрестностях в безымянных могилах хоронились (после казни) тысячи жертв "красного террора ". Среди них заложники из числа так называемых "чуждых реакционных классов", военные специалисты ("военспецы") из бывших царских офицеров и генералов, служивших в РККА и советских учреждениях, чины полиции, высококвалифицированные рабочие и мастера производства ("рабочая аристократия"), зажиточные крестьяне, интеллигенция, преподаватели гимназий и университетов, учащаяся молодежь, члены оппозиционных партий, священнослужители, известные государственные деятели Российской Империи, руководители и активисты подпольных контрреволюционных групп и организаций.

В годы Гражданской войны хоронились на Братском военном кладбище военнопленные белогвардейцы, умершие от ран болезней в тюрьмах, больницах и патронатах. Вместе с ними на тех же участках Братского некрополя были погребены десятки красноармейцев и командиров РККА , умерших от ран и болезней в Московских госпиталях. Среди них "латышские стрелки ". Хоронились тут московские милиционеры , погибшие при исполнении своих служебных обязанностей. До 1929 г. на Братском кладбище (на "Аллее летчиков") хоронились "красные авиаторы ", погибшие в авиакатастрофах на Ходынском аэродроме.

В начале 1930-х годов кресты и надгробия на Братском кладбище были уничтожены. Сделано это было под предлогом классовой борьбы с враждебной православной символикой "свергнутых эксплуататорских классов". Были безжалостно уничтожены даже надгробия над могилами бойцов РККА, милиционеров и советских авиаторов . Революционные нигилисты не пощадили память и своих героев . Однако сами захоронения в земле не были затронуты и большей частью сохранились. В 1960-х годах на месте Братского кладбища был разбит парк для отдыха граждан и выгула собак.

До сего дня на территории Братского кладбища с тех времен сохранился лишь один памятник . Это большое красное гранитное надгробие над могилой студента Московского университета Сергея Александровича Шлихтера , смертельно раненого в бою под Барановичами в июне 1916 г.

Но память о погибших не была забыта. Начиная с 1988 года, на Братском кладбище (у сохранившегося памятника Шлихтеру) было воздвигнуто несколько символических надгробных плит с фамилиями героев Первой мировой войны, жертв "красного террора", чинов Белой армии и бойцов РККА, погребенных на этом месте.

Сохранившийся памятник над могилой Шлихтера, рядом с которым четыре мраморные надгробные плиты, восстановленные в нынешнее время по ходатайству родственников на месте погребения их героических предков.

Эти памятные плиты были изготовлены и установлены волонтерами "Добровольческого корпуса" и Общественного Совета, по ходатайству родственников и потомков героев Первой мировой войны, погребенных на Братском кладбище. Активное содействие в этом Святом деле патриотам оказали Московская Патриархия и администрация Храма Всех Святых Патриаршего Подворья во Всехсвятском, что у метро Сокол.

Благодаря многочисленным письмам и обращениям "Добровольческого корпуса", Общественного совета и группы потомков участников Первой мировой войны, Правительство Москвы выделило средства для строительства Храма-часовни и Мемориального комплекса, которые были построены на территории Братского кладбища в 1998 году. А территории Мемориального парка (по адресу: Новопесчаная ул., вл. 12) у кинотеатра "Ленинград" был присвоен статус охранной зоны объекта культурного наследия (памятника истории) регионального городского значения - "Братское кладбище для воинов, умерших в войну 1914 года, и для сестер милосердия Московских общин".

Мемориальные объекты, построенные на Братском кладбище Правительством Москвы с 1998 года:

В период с 1996 по 2014 годы, нечистоплотные коммерсанты и чиновники (при поддержке Правительства Москвы) предпринимали неоднократные попытки продавить решение о строительстве на месте кинотеатра "Ленинград" и на территории Мемориального парка , где было Братское кладбище, торгово-развлекательного бизнес-центра , подземной автостоянки, коммерческих спортивных крытых павильонов (по типу "мини-Лужники"), парковых аттракционов, ресторанов и шашлычных. Активисты "Добровольческого корпуса", и Общественного совета направили письма с протестами против кощунственного строительства руководству всех депутатских фракций Госдумы. Многие депутаты поддержали патриотов и направили запросы в прокуратуру и Правительство Москвы, с просьбой "не допустить строительства торгово-развлекательного бизнес-центра" на костях 17,5 тысяч героев Первой мировой войны. Эта история попала в СМИ стран-участниц Первой мировой войны. Под угрозой международного скандала московские олигархи вынуждены были отказаться от реализации плана застройки территории Братского кладбища.

30 апреля 2015 г. в Храме-часовне Преображения Господня на территории Братского кладбища состоялась торжественная церемония перезахоронения Великого князя Николая Николаевича Романова - Верховного Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами Российской Империи в начале Первой мировой войны. На церемонии присутствовали спикер Госдумы Сергей Нарышкин, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, мэр Москвы Сергей Собянин, князь Дмитрий Романович с супругой и князь Ростислав Ростиславович. Заупокойную литию совершил митрополит Волоколамский Илларион. Солдаты почетного караула совершили три залпа в память о великом князе, после чего его прах был предан земле в здании часовни.

А на этих фото (сделанных в разные времена года) Православный мемориал "Примирения народов, воевавших в Мировых и Гражданской войнах", расположенный на территории (уничтоженного советскими властями) Всехсвятского приходского кладбища у стен Храма Всех Святых на Соколе:

Символическая надгробная плита "Генералам Российской Императорской армии" и Белого движения, воздвигнутая у Храма Всех Святых на Соколе в 1994 году, как элемент Мемориала "Примирения народов":

На этой же символической надгробной плите размещены фамилии Вождей Белого движения и Казачьих атаманов, большая часть из которых были генералами в годы Первой Мировой войны, а другие стали генералам во время Гражданской войны. Это Алексеев , Деникин , Врангель , Дроздовский , Юденич , Корнилов , Марков , Дутов , Каппель , Каледин и адмирал Колчак . Многие участники Белого движения в то время вообще не имели могил, даже символических. Это, например, Корнилов, Марков, Каледин, Колчак, Дроздовский, Дутов. Кресты и надгробия над их захоронениями не сохранились либо были уничтожены. Поэтому данные об их точном месторасположении оказались утеряны. Прах некоторых из них был уничтожен большевиками после вскрытия и уничтожения их могил, как это, например, произошло с захоронением и останками генерала Корнилова.

Символическая надгробная плита "Казакам, павшим за Веру, Царя и Отечество в Первой мировой войне, конфликтах и войнах ХХ-го века".

Главный элемент Православного мемориала "Примирения народов" - две символические надгробные плиты "Воинам и мирным жителям, павшим в битвах народов в 1-й и 2-й мировых войнах":

Перенесенный с Братского кладбища к Храму Всех Святых на Соколе в 1998 г. "Закладной камень Храма-часовни Преображения Господня в память защитников России, павших во всех войнах за Отечество":

Крест протоиерею Иоанну Восторгову и епископу Ефрему, расстрелянным 23 августа (5 сентября по новому стилю) 1918 г. на Братском кладбище:

Плита "Георгиевским кавалерам" в основании Креста:

Основной частью этого мемориала также являются символические надгробные плиты (воздвигнутые в 1990-1998 годах) в память воинов России и других стран-участниц Первой мировой и Гражданской войн, погребенных на Братском кладбище:

Памятная плита "Солдатам, офицерам, генералам России, Сербии, Бельгии, Франции, Англии, США, павшим в войне 1914-1919 годов.

Плита с текстом: "Лучший памятник полководцу - память о его солдатах. А.А. Брусилов . Российским воинам, павшим на фронтах Великой войны, погибшим в плену и тылу Вечная Память".

Плита "Российским авиаторам" и "Сестрам милосердия - героическим дочерям России", погибшим в 1914-1918 годах.

Текст на плите: "Подпоручик Теремецкий В.А. 1886-1916. Погиб в Галиции, погребен на Братском некрополе. Воинам павшим в 1914-18, 1939-45 г.г. посвящается. Плита создана участником ВОВ подполковником Теремецким Е.В., Храмом "Всех Святых", управой района "Сокол" и скульптором Н. Павловым".

Текст: "Сотник Прянишников В.И., ст. унтер-офицер Панков Ф.И., ефрейтор Анохин А.И., рядовой Гутенко Е.И., рядовой Салов Я.Д., сестра милосердия Шишмарева О.И. Генералам, офицерам, юнкерам, солдатам".

На этой плите высечена трогательная надпись: "Граждане! Не забывайте, что здесь покоится прах наших Братьев отдавших жизнь на защиту Родины. МОСКОВСКОЕ БРАТСКОЕ КЛАДБИЩЕ - ВСЕРОССИЙСКИЙ ПАМЯТНИК войны 1914 года. Было открыто 15.II.1915 г. По благословению Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II сие место вновь освящено в День воздвижения Креста Господня 27.IХ.1990 г. ".

Текст: "Лопухин М., Белявский В. и всем офицерам "Союза защиты Родины и свободы, казненным в 1918 г. на Братском кладбище".

Крест с текстом: "Юнкера. Мы погибли за нашу и вашу свободу. Москва, октябрь 1917 год".

В основании креста Плита с текстом: "Учащиеся военных, юнкерских и кадетских училищ, студенты и гимназисты, погибшие в Москве 26.Х-3.ХI 1917 г. Погребены 13.ХI (ст. ст.) на Братском кладбище".

В 300 метрах от Храма Всех Святых в сквере на улице Алабяна, разбитом в советские времена на месте старинного Воинского инвалидного кладбища "Арбатец ", есть еще один скромный Православный мемориал "Примирения и памяти Русских героев ". Исторические данные о кладбище "Арбатец" опубликованы в материалах: "В Москве открыли мемориал "Примирения и памяти Русских героев ", "В сквере "Арбатец" открыли памятный знак забытым генералам Брусиловского прорыва ".

В центре этого мемориала стоит небольшой сохранившийся старинный памятник, слева и справа от которого расположены две символические надгробные плиты, воздвигнутые "Добровольческим корпусом" и Общественным советом:

Мемориал в сквере на ул. Алабяна, где был старинный Воинский некрополь "Арбатец" 19-20 веков, приписанный после 1915 г. к Братскому кладбищу.

Текст на плите, расположенной слева от старинного памятника: "Плита примирения и памяти Русских героев битвы за Севастополь, Плевну, Шипку, Порт-Артур, крепость Осовец и "Атаки мертвецов". Тут был некрополь "Арбатец" при Алексеевском, Александровском и Елизаветинском приютах, где погребены участники Крымской, Русско-Турецкой за свободу Болгарии, Русско-Японской, Первой мировой войн, Белого движения, юнкера, чины полиции, бойцы Красной армии и милиции, советские летчики, зенитчики и защитники Москвы ".

На плите справа высечен текст: "Героям Брусловского прорыва и воинам-инвалидам, погребенным в районе "Сокол". К 100-летию наступления войск Юго-Западного фронта в 1916 г., которым командовали генералы Алексей Брусилов, Владислав Клембовский, Алексей Каледин, Михаил Ханжин, Владимир Сахаров, Дмитрий Щербачев, Платон Лечицкий ".

Яков Александрович Слащёв-Крымский (в старой орфографии Слащов, 29 декабря 1885 - 11 января 1929, Москва) - русский военачальник, генерал-лейтенант, активный участник белого движения на юге России.

Родился 29 декабря (по другой версии - 12 декабря) 1885 года в г.Санкт-Петербурге. Отец - полковник Александр Яковлевич Слащёв, потомственный военный. Мать - Вера Александровна Слащёва.

"Генерал Слащев, бывший полновластный властитель Крыма, с переходом ставки в Феодосию, оставался во главе своего корпуса. Генерал Шиллинг был отчислен в распоряжение Главнокомандующего. Хороший строевой офицер, генерал Слащев, имея сборные случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С горстью людей, среди общего развала, он отстоял Крым. Однако, полная, вне всякого контроля, самостоятельность, сознание безнаказанности окончательно вскружили ему голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный, легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо разбирающийся в людях, к тому же подверженный болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в атмосфере общего развала окончательно запутался. Не довольствуясь уже ролью строевого начальника, он стремился влиять на общую политическую работу, засыпал ставку всевозможными проектами и предположениями, одно другого сумбурнее, настаивал на смене целого ряда других начальников, требовал привлечения к работе казавшихся ему выдающимися лиц (Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. Воспоминания. Мемуары.)"

• 1903 - Окончил Санкт-Петербургское реальное училище Гуревича.
• 1905 - Окончил Павловское военное училище и был выпущен в Лейб-гвардии Финляндский полк (к 1917 году дослужился до помощника командира полка).
• 1911 - Окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 2-му разряду (без права причисления к Генеральному штабу из-за низкого среднего балла).
• 1914 - Выступил с полком на фронт (пять раз ранен и два раза контужен).
• 1915 - Награждён Георгиевским оружием.
• 1916 - Награждён орденом Св. Георгия IV степени.Ноябрь 1916 - Полковник.
• 14 июля 1917 - 1 декабря 1917 - Командир Московского гвардейского полка. Декабрь 1917 - Присоединился к Добровольческой армии.
• Январь 1918 - Послан генералом Алексеевым на Северный Кавказ для создания офицерских организаций в районе Кавказских Минеральных Вод.
• Май 1918 - Начальник штаба партизанского отряда полковника А. Г. Шкуро; затем начальник штаба 2-й Кубанской казачьей дивизии генерала Улагая.
• 6 сентября 1918 - Командир Кубанской пластунской бригады в составе 2-й дивизии Добровольческой армии.
• 15 ноября 1918 - Командир 1-й отдельной Кубанской пластунской бригады.
• 18 февраля 1919 - Командир бригады в 5-й дивизии.
• 8 июня 1919 - Командир бригады в 4-й дивизии.
• 14 мая 1919 - За боевые отличия произведен в генерал-майоры.
• 2 августа 1919 - Начальник 4-й дивизии (13-я и 34-я сводные бригады).
• 6 декабря 1919 - Командующий 3-м армейским корпусом (13-я и 34-я сводные бригады, развернутые в дивизии, численность 3,5 тыс. штыков и сабель).
• 27 декабря 1919 - Во главе корпуса занял укрепления на Перекопском перешейке, не допустив захвата Крыма.
• Зима 1919-1920 - Руководитель обороны Крыма.
• Февраль 1920 - Командующий Крымского корпуса (бывшего 3-го АК)
• 25 марта 1920 - Произведен в генерал-лейтенанты с назначением командующим 2-м армейским корпусом (бывшим Крымским).
• Август 1920 - После невозможности ликвидировать Каховский плацдарм красных, поддерживаемый крупнокалиберными орудиями ТАОН (Тяжёлой артиллерии особого назначения) красных с правого берега Днепра, подал прошение об отставке.
• Август 1920 - В распоряжении главнокомандующего.
• 18 августа 1920 - Приказом генерала Врангеля получил право именоваться «Слащев-Крымский».
• Ноябрь 1920 - В составе Русской армии эвакуировался из Крыма в Константинополь.

Был бесстрашен, постоянно личным примером водил в атаку войска. Имел девять ранений, последнее из которых - контузию в голову - получил на Каховском плацдарме в начале августа 1920 г. Многие ранения переносил практически на ногах. Чтобы уменьшить невыносимую боль от ранения в живот в 1919, которое не заживало более полугода, начал колоть себе обезболивающее - морфий, потом перистрастился к кокаину, отчего за ним закрепилась «слава» наркомана…

После эмиграции жил в Константинополе, прозябая в нищете и занимаясь огородничеством. В Константинополе Слащёв резко и публично осуждал Главнокомандующего и его штаб, за что по приговору суда чести был уволен от службы без права ношения мундира. В ответ на решение суда в январе 1921 г. издал книгу «Требую суда общества и гласности. Оборона и сдача Крыма (Мемуары и документы)».

Задумываться о неправоте белого дела Слащёв начал, когда его беременная жена летом 1920 попала в руки чекистов Дзержинского, знавших, кто она, и была ими отпущена обратно к генералу через линию фронта, несмотря на угрозу ставленницы Троцкого комиссара 13-й красной армии Розалии Землячки её расстрелять.

По некоторым данным, в 1920 Слащёв лично приходил на переговоры к красным в занятый ими Корсунский монастырь под Бериславом и был свободно отпущен полномочным комиссаром Дзержинского.

К Слащёву хорошо относился председатель ВЧК Дзержинский, его ненавидел Главком РККА Троцкий.

Вступив в Константинополе в переговоры с советскими властями, был амнистирован. 21 ноября 1921 года вместе с белыми казаками вернулся в Севастополь, откуда в личном вагоне Дзержинского выехал в Москву. Обращался к солдатам и офицерам Русской армии с призывом возвращаться в СССР. В 1924 г. издал книгу «Крым в 1920 г. Отрывки из воспоминаний». С июня 1922 г. - преподаватель тактики школы комсостава «Выстрел».

11 января 1929 г. был убит троцкистом Лазарем Коленбергом в своей комнате при школе - якобы из мести за брата, повешенного по приказу Слащёва, хотя по времени это убийство совпадает с волной репрессий, обрушившихся на бывших офицеров Белой армии.

В Москве в своей квартире убит генерал Я. А. Слащев, один из активных участников белого движения, снискавший весьма печальную память своей исключительной жестокостью и бесшабашностью. Уже в Крыму Слащев старался стать вместо генерала Врангеля во главе армии, а затем в Константинополе выпустил известную брошюру, в которой требовал суда над главнокомандующим (Врангелем). Из Константинополя Слащев переехал в Москву, советская власть охотно простила ему прегрешения по отношению к ней и назначила его профессором Военной Академии. Однако там ему не удалось удержаться вследствие крайне враждебного отношения к нему слушателей. Слащев переведен был на стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава (так наз. «Выстрел»), где он и оставался до последних дней в качестве лектора, успевшего выпустить за время пребывания в СССР несколько трудов по военным вопроса. Местожительство Слащева в Москве тщательно скрывалось. Последние сообщения берлинских газет говорят об аресте убийцы, 24-летнего Коленберга, который заявил, что убил Слащева за расстрел брата, совершенный Слащевым в Крыму. В Москве утверждают, что убийство совершено было уж несколько дней назад, но не сразу о нем решились сообщить. Тело Слащева сожжено в московском крематории. При сожжении присутствовали Уншлихт и другие представители реввоенсовета. (Газета «Руль», Берлин, 16 января 1929 года)

Впоследствии выяснится, убила ли его рука, которой действительно руководило чувство мщения, или которой руководило требование целесообразности и безопасности. Ведь странно, что «мститель» более четырех лет не мог покончить с человеком, не укрывшимся за толщей Кремлевских стен и в лабиринте Кремлевских дворцов, а мирно, без охраны проживавший в своей частной квартире. И в то же время понятно, если в часы заметного колебания почвы под ногами, нужно устранить человека, известного своей решительностью и беспощадностью. Тут нужно было действительно торопиться и скорее воспользоваться и каким-то орудием убийства, и печью Московского крематория, способного быстро уничтожить следы преступления. («За свободу», Варшава, 18 января 1929 года)